Чудо-чудное, диво-дивное

В некотором царстве, в небывалом государстве как-то раз снег горел,
соломой тушили, много народу покрушили… Это ещё не сказка, а присказка.
Сказка будет впереди, когда хлеба поедим, хлеба да пирога, да подержим быка
за рога… Без присказки сказка-что блины без подмазки!
А было это давным-давно, когда текли реки молочные, берега были
кисельные, в огороде росли репы пареные, а на дворе летали куропатки жареные.
Жила-была бабушка Федосья-седые волосья. И был у неё сынок Мишка —
вострый умишко.
Мишка был парень хороший, о матушке заботился, матушку кормил. Каждый
день ходил он в лес на охоту: то птичку подстрелит, то зайчика, то тетёрку
принесёт. Тем и кормились.
Вот как-то раз пошёл Мишка в лес и добыл Мишка зайца. Такого хорошего,
толстого, жирного зайчика. Домой принёс.
Бабушка Федосья — седые волосья зайчика ободрала, шкурку в чулан
спрятала, а тушку взяла да пополам разрезала. Одну половинку положила в
котёл к обеду вариться, а другую в корзиночку на завтра под лавку убрала.
Вот сварился зайчик, сели они обедать. Сидят, зайца едят, и вдруг — как
грохнет что-то! Оглянулся Мишка — ай, голубчики! Зайцевы-то задние ноги
из-под лавки из корзиночки выскочили — да в дверь, и в лес побежали! Дивится
Мишка:
— Гляди-ка, матушка, какое чудо чудное: у нас ползайца по дороге бежит!
А бабушка Федосья отвечает:
— И, дитятко, это ещё не чудо! А вот слыхала я, говорили люди добрые,
живёт где-то на свете Чудо-чудное, Диво-дивное… А вот где живёт — не знаю!
Кончили они обедать, Мишка полушубочек натянул, валеночки, рукавички
надел, шапочку, да и говорит матушке:
— Прощай, матушка. Я пойду искать по свету, где живёт Чудо-чудное,
Диво-дивное!
И пошёл.
Пошёл, милые мои, такой храбрый был парень, ничего не побоялся — пошёл!
Идёт Мишка лесами, идёт Мишка горами, идёт деревнями. И всюду людей
спрашивает — не видали ли, не слыхали ли, где живёт Чудо-чудное,
Диво-дивное. А народ смеётся:
— Не знаем, не слыхивали!
Вот шёл Мишка, шёл и пришёл в маленькую деревнюшку. Идёт по улице, а
навстречу ему дедушка старый. Глаза такие ласковые, борода длинная.
— Здравствуй, дедушка, — Мишка говорит.
Улыбнулся дед.
— Здравствуй, паренёк, здравствуй. Ишь, какой ты вежливый. Видать, не
здешний. Откуда ты?
— Да я, дедушка, по свету хожу, Чудо-чудное, Диво-дивное ищу.
И рассказал Мишка дедушке, как было дело. А дедушка смеётся:
— Вот и ладно, Миша, что к нам зашёл. Пойдём, ведь Чудо-чудное,
Диво-дивное у меня дома живёт.
— Ой, дедушка, неужто правда? И покажешь?
— Пойдём со мной — покажу!
Привёл он Мишку в маленькую избушку. И говорит:
— А ну-ка, Миша, глянь в окошко.
Глянул Мишка на двор — а там во дворе гусь ходит. Большущий, жирный,
толстый.
— Дедушка, да там гусь простой!
— Э, дитятко, гусь-то гусь, да не простой. Ну-ка, гусёк, пойди сюда.
Отворил дедушка окошко, а гусь — фр-р-р-р!-так прямо в избу и влетел.
Говорит ему дедушка:
— Ну-ка, гусёк, встань, встряхнись да на сковородку ложись. Ай, милые мои! Встал гусь посреди избы, этак встряхнулся, перышки с себя скинул, а сам
на сковородку — да в печку. Мишка дивится, а дедушка смеётся, говорит:
— Погоди-ка, то ли ещё будет!
Вот сжарился гусь, вынули его из печки, на стол поставили, обедать
сели. А старик-то и говорит Мишке:
— Ты, Миша, гуся ешь, а косточки не выбрасывай. Все косточки вместе
сложим — пригодятся!
Вот съели они гуся, дедушка взял все косточки, сложил в салфеточку и
говорит:
— Ну, гусёк, встань передо мной опять как живой! Тряхнул он
салфеточку — и пошёл опять гусь по избе: живой, здоровый, жирный, какой был,
словно и не его съели. Мишка пуще дивится, а дедушка говорит:
— Ты, Миша, парень хороший, о матушке своей заботишься, матушку
кормишь — бери гуся себе в подарок. Пускай у вас будет каждый день жареный
гусь к обеду.
Обрадовался Мишка, обнимает дедушку, благодарит. Взял гуся, домой
побежал.
Домой прибегает, а бабушка Федосья — седые волосья на крылечке его
встречает:
— Ну, как, дитятко, нашёл ли чего искал?
— Нашёл, матушка! Гляди!
— Мишенька! Да ведь это гусь простой?
— Нет, матушка, — гусь, да не простой. Идём в избу. Вошли они в избу,
Мишка и говорит:
— А ну-ка, гусёк, встань, встряхнись, на сковородку ложись.
Гусек этак встал, встряхнулся, сам на сковородку- да в печку полез.
Бабушка Федосья обрадовалась, стала чуть не каждый день жареного гуся к
обеду готовить,
Только как-то раз сидят они с Мишенькой, обедают, а мимо окошка
проходит богатый сосед, купец этакий толстопузый. Заглянул он в
окошко-удивился:
— Это что?! У бедной старушонки — жареный гусь к обеду?
Входит он на крылечко, с крылечка — в избу.
— Здорово, бабушка Федосья. Это что у вас — жареный гусь на столе? А
откуда вы, бедные люди, такую птицу дорогую взяли?
А бабушка Федосья была добрая старуха. Говорит:
— Ты, может, ещё не обедал? Садись с нами, поешь, а после все и
узнаешь.
Вот они посадили купца как человека за стол, дали ему гуся большой
кусок, с картошкой, с подливкой. Поел купец, а бабушка Федосья все косточки
сложила вместе да и говорит:
— Ну-ка, гусёк, встань передо мной опять как живой. Тряхнула
салфеточку — и пошёл по избе гусь — опять живой, здоровый, жирный, как был,
словно не его и съели.
Ай, матушки мои! У купца глаза и зубы разгорелись.
— Бабушка! Подари мне гуся!
— Нет, соседушко, не подарю. Нам самим надобен.
— Ну, так продай. Я богатый, я тебе много денег дам.
— Не надо нам и денег твоих. Подарки не продают. Не проси, не дам.
Так и не дала. Нет, милые мои, — не дала! Пошел купец домой. Идет, а сам все про гуся думает.
Вот ночь подошла, стемнело. Бабушка Федосья спать легла, (Мишка —
вострый умишко спать лёг — а купец-то взял, голубчики мои, мешок да с
мешком-то к бабке во двор. Да к хлеву, где гусь ночевал. Замок сломал, гуся
вытащил — да в мешок: украл) И домой скорей.
Утром бабушка Федосья просыпается, Мишка просыпается — а гуся нет. Куда
девался? Нигде не видать!
Бабушка Федосья обрёвелась с горя, Мишка все пятки оттоптал — бегает,
ищет. Нет гуся, словно провалился.
А купец-то тем временем созвал в горницу всё семейство. Была у него
жена Алёна Ивановна да три дочки — Машенька, Дашенька и Сашенька. Да позвал
кухарку Аксинью, да дворника Андрея, да приказчика Тимофея.
— Все сюда идите! Сейчас буду Чудо-чудное, Диво-дивное показывать!
А дочки-то и спрашивают:
— А ты, тятенька, где его взял?
— Где взял? Да конечно, купил — с моими капиталами всё можно! Взял
купец мешок, выпустил гуся и говорит:
— Ну-ка, гусёк, встань, встряхнись, на сковородку ложись! А гусь-то
глядит на купца во все глаза, с места не шевелится, только кричит:
— Га-га-га!
Рассердился купец, ножкой об пол топнул.
— Что за «га-га-га»! Кому говорю: встань, встряхнись да на сковородку
ложись!
А гусь-то опять глядит на купца да ещё громче:
— Га-га-га! Га-га-га-га!
И сам — ни с места.
Тут уж купец вовсе рассердился. Схватил он сковородник
длинный-предлинный, хочет гуся стукнуть. Только он размахнулся да к гусю
прикоснулся — а сковородник-то возьми да и прилипни: одним концом к гусю, а
другим — к купцу, к руке его. Испугался купец, бросить сковородник хочет —
да не бросишь: прилип, не отлипает!
Закричал купец жене со страху не своим голосом:
— Жена! Алёна Ивановна! Беги скорей сюда, тащи меня от сковородника,
сковородник — от гуся!
Подбежала купчиха Алёна Ивановна, мужа-то поперёк живота охватила,
тащит его, тащит — а не оттащить! У самой руки к купцу прилипли.
Перепугалась купчиха, вопит:
— Дочка, Машенька! Беги скорей сюда, тащи матушку от батюшки, батюшку
от сковородника, сковородник от гуся!
Подбежала дочка Машенька, матушку поперёк живота охватила, тащит,
тащит-не оттащить! У самой руки к матушке прилипли.
Испугалась Машенька, кричит:
— Сестрица Дашенька, беги скорей сюда, тащи скорей Машеньку от матушки,
матушку от батюшки, батюшку от сковородника, сковородник от гуся!
Подбежала сестрица Дашенька, Машеньку поперёк живота охватила, тащит,
тащит — а не оттащить. Сама к Машеньке прилипла!
А за Дашенькой — Сашенька, а за Сашенькой — кухарка Аксинья, за
Аксиньей — Андрей, за Андреем — Тимофей. Все-то стоят, друг к другу
прилипли. А гусь обернулся, поглядел- да кричит:
— Га-га-га! И со всеми с ними — в двери.
Бежит  по улице, а за ним на сковороднике купец, а за купцом всё
семейство. Гусь направо — и они все направо, гусь налево — и они за ним. А
народ из окошек глядит, пальцами показывает, смеётся:
— Ай, глядите-ка, ворюга бежит! Ай, как не стыдно! У нашей бедной
старушонки последнего гуся украл. Ай, ворюга, ворюга! И не совестно!
А купцу-то совестно, им-то всем — хоть сквозь землю провалиться. А как
провалишься? Тащит их гусь по всей деревне из конца в конец, всем
показывает.
Прибежал гусь к бабушке Федосье. Бабушка Федосья на крылечко выходит,
гуся обнимает, радуется… Ну, коли гусь теперь дома — ладно, отпустил он их
всех, отлипли они… Домой бегут. А народ из окошек глядит — смеётся:
— Ай, срамота, срамота! Ай, ворюги бессовестные!
Вот они все домой прибежали да дома и засели. Говорят, целую неделю не
выходили — стыдно было людям на глаза показаться. А после, сказывают, и
вовсе из той деревни куда-то уехали.
Ну, уехали — и уехали, пускай. Никто их догонять-то не стал. А вот
только сказка-то про них осталась…

Сказка эта была про гуся.
А теперь — сказка вся.
Сказка кончилася,

Сказке конец.
Кто слушал — тот молодец.